Костко Виктор Федорович 03.05.2015
Родился я в Белоруссии, в Могилевской области, от города Бобруйск 33 километра езды, в пятистах метрах от дороги Могилев-Бобруйск. К 41-му году я с отличием окончил 7 классов.
О том, что началась война, мы услышали 22 июня в 12 часов дня по единственному в деревне приёмнику, а сообщил нам эту новость Вячеслав Михайлович Молотов. Естественно, все восприняли это известие с тревогой, но самое страшное было потом. 26 июня из Бобруйска в сторону Могилева, в тыл, по дороге шли толпы беженцев. Налетели немецкие самолеты и начали расстреливать этих мирных жителей, спасавшихся от фашистов. Мы - мальчишки по 14 лет - помогали раненым, как могли.
3-го июля со стороны Бобруйска в сторону Могилёва начали двигаться четыре фашистских танка, рожь к тому моменту уже поднялась, и мы из ржи наблюдали. Это было где-то в 13-14 часов, светило яркое солнце. Совсем недалеко, на опушке леса, находилась наша деревня, а там затаилась артиллерийская батарея. Она то и встретила вражеские машины огнём, три танка уничтожили, первую атаку отбили, но уже к вечеру последовала вторая. Прилетели немецкие самолеты, разбомбили позиции наших артиллеристов. Те в свою очередь передислоцировались на поле и продолжили воевать, но уже на следующий день фашисты смогли пробиться и двинулись в сторону Могилёва. По пути они заходили в наши деревни, занимали дома, убивали и ели наш скот, принимали ванны возле наших колодцев, чувствовали себя хозяевами. У нас в деревне жили участники первой мировой войны, один из них был в плену и там выучил немецкий язык. Он то и спросил у фашистов: ´Какова ваша цель, зачем вы пришли?´. Они без всякого стеснения отвечали: ´Мы пришли для того, чтобы покорить славян, уничтожить евреев, уничтожить цыган, уничтожить тех, кто не может работать. Всех вас превратить в своих слуг´. В нашей деревне евреев было много, мой отец к ним подошел, говорил, чтоб уходили, спасались. Конечно, какая то часть ушла, а тех, кто остался, немцы отправили в Бобруйск, а затем уничтожили.
В июне 42-го года партизаны стали устраивать засады и уничтожать немецкие танки. Тогда-то и начались репрессии на мирных жителей, женщин, детей и стариков. 15 июня этого же года, в восьми километрах от нас находилась деревня Бор. К началу войны в ней осталось полторы тысячи жителей, но пришёл отряд, состоящий из роты бандеровцев и роты белорусских полицейских под командованием немцев-эсэсовцев. Они сожгли всю деревню, а тех, кто не успел спрятаться или убежать, убили. Мы узнали о случившемся от Ани Синицыной, она спаслась и прибежала к своей тёте, вся в крови, рассказала, что бандеровцы деревню сожгли, убили её мать и расстреляли пятерых её детей, а ей удалось спастись лишь потому, что в подполе спряталась. Услышав её рассказ, мы все понимали, что наша деревня находится совсем рядом и, скорее всего, мы будем следующие. Наши мужчины приняли решение, в десяти километрах через болото был островок, решили перебраться туда, перегнать скот и перенести все, что необходимо для жизни.
Через несколько дней, 22 июля в 4 часа утра со стороны Могилёва к нам шёл тот же самый отряд. Хорошо, у нас уже были дежурные, они подняли тревогу, и все жители побежали. Но, чтобы попасть в лесок, нам надо было перебежать поле. А тут бандеровцы на мотоциклах выскочили и начали расстреливать. Я полз до речушки и просидел там, под корягой, пока всё не закончилось. Это меня спасло, а многих убили. Деревню нашу сожгли дотла, жить нам стало негде, и мы все переехали в лес. Своим первым боевым крещением считаю момент, когда я полз под пулями, они свистели прямо над моей головой, а я полз дальше и тем самым сохранил себе жизнь. Тогда я понял, что пули, которые свистят, они не убивают, они пролетают мимо.
В 42-м году мне исполнилось 15 лет, я пошел в партизанский отряд. Наша зона называлась партизанская Кировско-Кличевская. Место постоянной дислокации, среди болот, на островках в землянках. Все партизанские отряды в нашей зоне весной помогали друг другу засеивать поля, потому что надо было чем-то питаться. Держали коров, собирали грибы, ягоды, делали заготовки на зиму. Еды не хватало. Когда над нами ´рама´ летала, мы ничего не жгли, не производили никакого движения, потому что если они нас засекали, прилетала авиация, и по нашим квадратам подтягивалась и работала артиллерия, район блокировали.
Авиационный налет очень страшная штука. Фашисты бомбили очень кучно и никогда не жалели бомб. Причем они не только бомбы бросали, но и бочки с дырками, чтобы панику сеять, те когда летели, издавали страшный вой. Мы приспосабливались и к этому, правду говорят: там, куда одна бомба упала, вторая не залетит. Вот мы и перебирались в эти воронки.
Задачи перед партизанами ставились разные, но основные - это обеспечивать выходы на железную дорогу, это же была рельсовая война. Разведывали следующим образом: я и другой партизан под видом сбора ягод и грибов выходили к железной дороге, наблюдали, когда патрули приходят, где патрулируют, где у них гарнизоны. Обычно они ночью через каждые полчаса стреляли для профилактики, никто на них не нападал, но мы видели, в какую сторону производилась стрельба. Потом выходили уже наши подрывники, минировали и взрывали. Вторая основная задача - уничтожение гарнизонов. В 42-м году город Кличев полностью освободили, потом в местах, где образовывались гарнизоны, мы начинали походы на них. Немцы не могли терпеть и примерно каждые 4 месяца устраивали нам блокаду, снимали с фронта части, блокировали районы с целью уничтожить наши постоянные лагеря. Вот тогда начиналась истинная война.
В марте 44-го наступило тяжелое время, началась самая жестокая блокада наших лесов. Патроны закончились, и командир дал команду: ´Расходись по два-три человека и спасайся, как можешь, следующий сбор через неделю´. Вот сидим мы под корягой, я и мой старший брат, а цепью идут немцы, хорошо - без собак, не заметили. А так в плен попадать мы не собирались, мы еще в 41-м году видели те издевательства, которым подвергали советских солдат. У нас по одному патрону осталось, и мы направили оружие друг в друга на случай, если нас всё-таки заметят.
В 44-ом году по внутренней связи мы узнали, что второй Белорусский фронт начал наступление в нашем направлении. Задачей нашего отряда было двигаться им навстречу, нанося удары по фашистским войскам, так, чтобы загнать их вглубь леса. Эта операция называлась ´Багратион´. Наша встреча, естественно состоялась, мы сдали свое партизанское оружие и получили автоматы ППШ и, уже в составе регулярной Красной армии, пошли на Бобруйск. Рядом с Бобруйским котлом примкнули к располагавшейся там стрелковой роте, в которой воевали солдаты 1898 года рождения, опытные бойцы. Началась ликвидация котла. Мы приготовились к атаке, хотели уже ринуться вперёд, но старослужащий сибиряк Емельяненко остановил и говорит: ´Не спеши, пусть артиллерия поработает, мы успеем еще´. Я благодарен этим старослужащим солдатам, что спасали нас, они говорили: ´Вы молодые, вы должны жить, чтоб потом рассказать, как это было´.
Меня в 44-ом под Бобруйском контузило, подлечили и направили в новое подразделение войск ПВО - станции орудийной наводки, тогда эти войска считались элитными. Занимались обнаружением самолётов противника на расстоянии до 250 километров. Меня туда отправили, потому что получил образование, окончил семь классов, назначили оператором войск ПВО, в 17-ом корпусе противовоздушной обороны. Моя задача была поймать цель, передать эти данные, чтобы вовремя были сбиты фашистские самолёты. Сначала полк стоял под Камысом, потом под Истербургом - нынешний Черняховск. Немцы знали о нашей новой технике и хотели её уничтожить, совершая регулярные налёты. Войну я закончил в войсках противовоздушной обороны.
Уже ко второму мая у нас была относительно спокойная обстановка, мы знали, что победа уже рядом, каждый час ждали ее. Поэтому 9 мая мы встретили как должное. Но ликование было всеобщим, радовались, стреляли в воздух.
Многие обвиняют Советский Союз в том, что он так же, как и Германия, несет ответственность за эту войну. А я им объясняю, что в 33-ем году заключается пакт: Германия, Франция, Англия, Италия - все против Советского Союза. В 38-ом году Гитлер захватывает Австрию, под покровительством Англии, Франции разделяют Чехословакию. 1 сентября 39-го года - нападение на Польшу. 40-й год - Бельгия, Голландия, Люксембург, 22 июня - Франция, вся Европа под фашизмом. 41-й - вероломное нападение на Советский Союз. И после этого я слышу, что здесь была вина Советского Союза. Ничего подобного!
Многие говорят, что мы на трупах добились победы. Давайте разберемся, используя данные. В Советском Союзе погибло 26,6 миллиона человек. Из них - убито на фронте 5 млн. 141тыс., из них 80 % до тридцати лет. Германия потеряла в боях на фронте 4 млн. и около 800 тысяч союзники. Значит, боевые потери одинаковые. Плюс 5 млн. наших попали в плен, и только 800 тыс. вернулось, остальные погибли. Немцев у нас в плену было около 3,5 млн., и почти все вернулись домой. А кто же эти оставшиеся 18 млн.? Это жертвы среди мирного населения, это и евреи, цыгане, и славяне. Фашисты занимались уничтожением целых народов, поэтому так много жертв из числа мирного населения. А военные потери вполне соизмеримы.
Третий посыл фальсификаторов - то, что советское командование было не профессионально и зазря клали головы солдат. Давайте разберёмся, в 41-м году действительно было такое, но начиная с московской битвы, 42-й, 43-й, 44-й все командующие фронтами, главнокомандующие готовили операции так, как положено. До сих пор изучают их опыт Сталинградской битвы, Курской битвы, не говоря уже об операции ´Багратион´, которая вошла во все учебники. Обвинять командование нельзя, война без жертв не бывает.
Обвиняют в том, что Советский Союз, мол, оккупировал восточную Европу. Посмотрите снимки, как нас встречали. Даже в самой Германии, была, конечно, насторожённость, они думали, что будет мщение, но достаточно быстро отношения стали теплыми. Из уст верховного главнокомандующего мы услышали, что гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается. Наши политработники объясняли, что те немцы, которые здесь, в зверствах участия не принимали, поэтому, надо быть благородными.
За Польшу погибло 600 тыс. наших лучших сынов и только 2 польские армии участвовали в боях, но сейчас нынешнее руководство Польши поёт, что ´польское войско брало Берлин, а русское войско помогало, трохи, трохи помогало´. Разберемся. 1 200 000 русского войска участвовало в берлинской операции, первый Белорусский, первый Украинский, часть второго Белорусского фронта, две армии польские, первая и вторая - 78 000 и 75 000 человек. Под Берлином погибло 150 000 наших солдат и около 3 000 поляков. Значит, помогали, только наоборот: ´Советское войско брало Берлин, а польское помогало!´ Поэтому с фактами в руках, используя все наши архивные документы, нужно молодежи объяснять, как было на самом деле. Наша ветеранская задача - объяснять, как было, что было, что это великая Победа Советского Народа.
Тем более, что сегодня много искажений, например, сняли фильм про Севастополь, а у нас есть участник боёв за Севастополь Люцко Арсений Васильевич. Он там 250 суток был в Крыму, знает от А до Я. Вот он посмотрел этот фильм, звонит, говорит: ´Ну, ничего подобного не было´.
Много таких искажений. Нельзя. Трудности были, естественно, но не так, как показывают, например фильм ´Штрафбат´, это все чепуха. Я служил, и в послевоенный период встречал много командиров с штрафной роты. Они нормальные люди, а когда вот эту чепуху показывают, даже обидно.
Я считаю и понимаю, что все посылы для искажения нашей истории идут из ЦРУ с помощью пятой колонны. В России она большая, у нас в Белоруссии поменьше, но мы тут сразу даем отпор. У нас сильная ветеранская организация и очень организованная. Когда в Белоруссии националисты поднимали голову, мы грудью стояли, защищали свой памятник, мы грудью стояли против этого национализма, отрыва Белоруссии от России. Вот в эти трудные 90-е годы участники войны, ветераны войны Белоруссии отстояли единство с российским народом, славянской правдой и преданностью нашему общему делу.
Костко Виктор Федорович, участник Великой Отечественной войны, на сегодняшний день первый заместитель председателя совета минской городской администрации ветеранов.
иcтoчник: russlovo.today
